Дорогие новенькие!
Я глЫбоко извиняюсь, что заметила ваши скромные просьбы только сейчас.
Чесслово, как-то прошло мимо меня обновление в этой теме.
Рассылка осуществлялась достаточно давно и была вызвана тем, что на момент выхода книги Криса Хейна, он очень просил не выкладывать прямые тексты в интернет. Но поскольку с выхода книги прошло более двух лет и все, кому было необходимо, книгу уже купили и прочитали, думаю табу на выкладывание текста можно снять. Тем более, что текст у нас не оригинальный, а переводной))). Переводила его когда-то доблестная Муся. За что ей наша и ваши огромная благодарность
.
Итак, помещаю прямо сюда ОПЕРАТИВНЫЙ ПРОФИЛЬ Майкла. Пожалуйста, присоединяйтесь к обсуждению
[more]МАЙКЛ
ПОЛЕВОЙ ОПЕРАТИВНИК, РУКОВОДИТЕЛЬ ГРУППЫ, УРОВЕНЬ 5
ОПЕРАТИВНЫЙ ПРОФИЛЬ
Хотя в центре истории о Первом Отделе находится Никита, Майкл Сэмюэль – самый характерный представитель этого мира. Как и сама организация, на которую он работает, Майкл хладнокровен, эффективен, эмоционально сдержан и способен на крайне безжалостные манипуляции людьми. На первый взгляд можно сказать, что это великолепный образец сотрудника, выпестованного Отделом... Во многих отношениях он им и является: Майкла уважают и боятся за его навыки оперативника пятого уровня. Но скрытое глубоко внутри, подальше от любопытных глаз, в нем продолжает биться страстное сердце. И, хотя его манеры говорят об обратном, Майкл отнюдь не равнодушен - на самом деле он чувствует боль, он способен любить... И да, он действительно стремится всегда поступать правильно.
Родившийся во Франции, в Марселе, Майкл был классическим примером студента, наделенного чересчур блестящими способностями, чтобы это пошло ему на пользу - что в конечном итоге и привело его к столкновению с законом из-за яростного стремления к справедливости в своем собственном понимании этого слова. В начале 1980-х годов он со своим близким другом Рене Дианом организовал «L'heure Sanguine» или «Кровавый час» - студенческую террористическую группу, нацеленную на уничтожение всего того, что они считали угнетением. В 1984 «Кровавый час» спровоцировал Парижский Бунт - массовые волнения, во время которых тысячи протестующих студентов вышли на улицы. Следом начались беспорядки. Были взорваны бомбы. Пострадали люди. Когда все закончилось, Майкл был арестован, осужден и приговорен к тюремному заключению, став своего рода козлом опущения, защитившим собой успевших скрыться от правосудия друзей. Даже когда страсть Майкла была направлена в неправильное русло, им управляло острое чувство чести . Оно же отличало его и в дальнейшем - когда попав в Первый отдел он начал бороться с тем, чем еще недавно занимался сам.
После двухлетнего периода обучения и тренировок под руководством Юргена, Майкл был повышен до третьего уровня в течение всего девяти месяцев – неслыханный прецедент в иерархии Отдела. С его способностями, однако, приходилось считаться - он прекрасно проявил себя и как опытный оперативник, и как руководитель группы, и даже как возможный преемник Шефа. По иронии судьбы не страсть, а именно чувство чести стало направлять Майкла в работе. Страсть же выплеснулась в совершенно другом направлении – в отношении Симоны, такой же оперативницы Отдела, как и он. Игнорируя запреты Отдела, они полюбили друг друга и очень скоро вступили в брак. В наказание, Шеф дал Майклу незавидное назначение на миссию "под прикрытием". Поскольку в те времена Отдел охотился за Саллой Вачеком, внушающем страх террористе мирового уровня, Шеф решил, что единственным способом выйти на Вачека будет восстановление отношений между ним и его давно брошенной дочерью Еленой. Майкл должен был стать частью ее жизни, жениться на ней и способствовать ее сближению с отцом. Майкл повиновался, но это крайне негативно сказалось на его отношении к Отделу в целом. Симона ничего не говорила о своих переживаниях в связи с этим назначением, но Майкл чувствовал последствия. Немного позже, во время захвата руководителей группы Стеклянный занавес, Симона была захвачена и предположительно убита, а Майкл, руководивший группой, обвинял себя в том, что позволил этому случиться. Когда из его жизни ушла любовь, он эмоционально «закрылся». Всю оставшуюся в нем страсть он укрыл глубоко под слоями гнева, боли предательства и недоверия к Отделу. От окружающих он отгородился бесстрастной, непроницаемо-холодной маской, скрывающий всякие проявления чувств. И когда Никита оказалась в Отделе она поначалу тоже решила, что таков он и есть в действительности.
За те два года, что Майкл обучал Никиту, она сумела пробудить в нем нечто такое, что сам он уже считал навсегда утраченным. И даже Вальтер заметил, что тот Майкл, которого он знал в последние годы, сильно изменился с появлением Никиты - о чем и сообщил ей. Она, впрочем, не особо в это поверила, поскольку начало их отношений сопровождалось длинной чередой лжи и манипуляций, пусть даже и вызванных уважительными причинами. И, тем не менее, сколько бы она не возмущалась таким обращением с собой, со временем она все же поняла, что много раз таким образом он просто защищал ее, хоть внешне это и казалось бессердечным и жестоким. Но один эпизод, полностью изменивший мнение Никиты о Майкле, произошел в ходе миссии против Лиги Свободы. Никита не знала, что приговорена к ликвидации и его усилия спасли ей жизнь, подарив шесть кратких месяцев жизни на свободе.
А Майкл тогда снова замкнулся в себе, что крайне отрицательно сказалось на его способности правильно оценивать ситуацию в боевых условиях и в итоге едва не стоило ему жизни во время проведения миссии в Лионе, во Франции. Однако тут, как раз вовремя из тени выступила Никита, чтобы вернуть долг и спасти ему жизнь. Возобновив их отношения ночью любви на заброшенной лодке, Майкл уговорил Никиту вернуться в Отдел, изображая пленницу Лиги Свободы. Он не подозревал о других мотивах, повлиявших на ее решение, но она согласилась воспользоваться его легендой
К его потрясению, Никиту по возращении отняли у него и предали Юргену, сотруднику Специального Отдела, предназначением которого было ломать новичков и создавать из них прекрасных оперативников. Майкл опасался Юргена, который мог узнать их тайну и уничтожить обоих. И хотя Юрген действительно узнает обо всем, его жертвенная смерть на миссии против Пятого Приказа избавила пару от дальнейших разбирательств. Теперь они наконец стали свободны и могли уделять внимание друг другу. Но все было не так просто.
Майкл продолжал сбивать Никиту с толка чередованием манипуляций и проявлений искренней заботы, более того, ей приходилось наблюдать его дела с другими оперативницами Отдела. Однако когда Никита обнаружила правду о его браке с Еленой и о существовании их сына Адама, появилась угроза окончательного разрушения их отношений, особенно после того, как она оказалась вынужденной играть роль его «кузины», чтобы облегчить выполнение миссии Отдела. Как и Симоне, Майкл начал доверять Никите, признавшись ей, что не позволит отравить мать своего ребенка ради того, чтобы ускорить поимку Вачека. Совершенно очевидно, что Майкл любил своих близких – его отеческое беспокойство за сына Адама, тревога за сестру и ее семью делали это еще более очевидным. Когда Вачек был наконец уничтожен и контакты с Адамом прекратились, у Майкла произошел эмоциональный срыв. Чтобы вернуть его в нормальное состояние, Отдел разработал сценарий, по которому только он может спасти жизнь захваченной террористами Никиты. Несмотря на обман со стороны Отдела, уловка сработала. Майкл и Никита постепенно становились внушающей уже опасения командой.
Со временем страсть Майкла начала проступать сквозь его маску, воплощаясь если не в его эмоциях, то в его поступках. Ради Никиты он несколько раз рисковал своей карьерой в Отделе и даже жизнью - особенно ярко это проявилось в попытке остановить смертельно опасный эксперимент по управлению сознанием, который поставила над ней Медлин в попытке навсегда разлучить этих двоих. Но в конце концов разлучило двух любовников то обстоятельство, что Никита в течение трех лет была тайным агентом «мистера Джонса» из Центра и ее рекомендация потребовала ликвидации Майкла на самоубийственной миссии. Тайно она спасла его жизнь, но заставила уйти, сказав, что никогда его не любила. Майкл смог только продемонстрировать след кровавых слез, чтобы показать, как глубоко он был ранен.
Даже покинув Отдел, Майкл продолжал играть существенную роль. После того, как Никита вернулась из Центра, чтобы помочь Первому Отделу бороться с Коллективом – всемирной коалицией основных террористических групп, Майкл стал «кротом», помогавшем Коллективу всегда быть на один шаг впереди Отдела. В конечном счете он использовал эту интригу, чтобы усилить свои позиции для возвращения в Отдел и похищения мистера Джонса, ради обмена того на захваченного террористами для этой цели сына Адама. Неохотно, но мистер Джонс, давно пропавший отец Никиты, соглашается на обмен и в процессе погибает. Итак, теперь Майклу дана возможность уйти из Отдела и воспитывать сына на свободе, в то время как Никита взяла на себя управление Отделом, как и предполагал ее отец. Эти двое опять расстались, но не навсегда. В определенный момент в будущем его страсть к Никите снова осуществится. А до тех пор, Майкл похоронит свою страсть под честью ради того, чтобы быть для Адама таким отцом, каким не стал Джонс для Никиты. По иронии судьбы, Майкл получил то, к чему так долго стремилась Никита.
ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ ПРОФИЛЬ
«Когда ты снимаешь телевизионный сериал, нельзя оставаться двумерным. Тебе действительно надо раскрывать характер, чтобы поддерживать интерес к персонажу, иначе он станет почти пародией, по этой тонкой грани мы и прошли [с Майклом]. Но даже при том, что мы раскрывали его, мы раскрывали его не слишком сильно и то в конце концов почувствовали, что он [слишком] располагает к себе благодаря своим чувствам, любви к Никите и желанию сделать со своей жизнью нечто большее, чем быть просто машиной для убийства»- JOEL SURNOW
«Я думаю, наша изначальная концепция была несколько однобокой по сравнению с тем, чем в конечном итоге она стала, потому что когда мы только начинали показ, все вращалось вокруг Никиты. Просто был парень, сексуальный, но который время от времени, казалось бы, вел себя как ее друг и защитник. С ее точки зрения - единственный способ ее выживания. И она должна была принять это, потому что никакого другого выбора не имела. Таким образом, он мог управлять ею, практически, как ему вздумается. И лишь потом, когда между этими двумя начала развиваться мощнейшая химия, вопрос стал уже не только о ней и ее изоляции, но так же и о ее сексуальной притягательности для него. Это добавило глубины. Следом возник вопрос: «ОК, он действительно не равнодушен к ней или нет?» И что нам всегда особенно нравилось - идти обоими этими путями. Он манипулирует ею, демонстрируя привязанность, но это не означает, что на самом деле он этой привязанности не испытывает. Это добавляет новые слои. Конечно, по тому, как развивались события, думаю, всем стало ясно, что он действительно был неравнодушен к ней. Он действительно разрывался ради нее на части: рисковал ради нее - и в то же время все так же продолжал ею манипулировать. Это очень интересные отношения. И очень глубокие»- ROBERT COCHRAN
«Не думаю, что я видел Майкла также как и Joel [Surnow] и Bob [Cochran]. Я тяготел к тому, чтобы рассматривать Майкла как человека, который в определенном смысле слова был Никитой, но он предшествовал ей, его способ уживаться со всем этим никогда не облекался в некую внешнюю форму. Знаете «Я имею дело с этим, потому что должен, но я научился не жить со всем этим, а находиться в мире, устроенном так, как я хочу». И, конечно, он по определению стал удачным персонажем, потому что каждый, как и Никита, верит, что он именно таков, каким мы хотим его видеть. Разве это не то, чего хотят женщины от своих романтично настроенных мужчин, внушая им, какими им должно быть? Я могу поспорить, что если взять нескольких самых преданных поклонниц Майкла и покопаться в их душах, Майкл, с которым они хотят быть, все время будет получаться разным [для каждой из них]. Я думаю, все начинается с «мне он нравится, такой хладнокровный и мужественный…», но но если б они действительно смогли заполучить его - они бы его убили, веди он себя подобным образом дома. И скоро они стали бы жаловаться подругам «Да ведь он же никогда не говорит мне, о чем думает». Таким образом, [Майкл] притягивает своей холодностью и этой таинственностью, которая позволяет нам делать его таким, каким мы хотим его видеть. А поскольку никто так и не получает его - включая и Никиту- то он остается таким, как есть» - LAWRENCE HERTZOG
«Я никогда не рассматривал его как манипулятора и лжеца, я вижу его как классического героя. Я думаю, что если мы начнем говорить о героях в мифологии, о греческих богах и людях, которые этих героев вдохновляли, я думаю, что он один из тех парней. Как бы это не выглядело на первый взгляд, думаю, Майкл делал правильные вещи. Думаю, он сделал кое-что, чего никто не смог сделать в Отделе – выстроил близкие отношения с другим человеком. На мой взгляд, он олицетворяет «ум и честь», к тому же сексуален как дьявол. Он немного трагичен, но это и отличает героев. У него был свой подчерк – он всегда все делал по-своему и уверен, вы никогда не видели ничего подобного ни на телевидении, ни в кино, чтобы сказать «О, я уже видел где-то такого же героя!» Я думаю, это совершенно самобытный характер»- PETER LENKOV
«Я вижу Майкла, как комбинацию безжалостности и уязвимости. Во многих ситуациях он значительно уязвимее всех прочих персонажей. Полагаю, именно эта уязвимость и вынуждала его укрываться за защитной оболочкой, добиваться успеха, быть способным совершить любую жестокость - до тех пор, пока он мог найти ей оправдание. Он делает ужасные вещи не потому, что ему так нравилось, и он просто ищет способ оправдать себя. Ему приходится поступать так их время от времени - когда возникала необходимость убить кого-то, кого при других обстоятельствах он убивать бы не стал, если бы не считал, что так он поможет спасти больше жизней, чем отнимет. Тогда вот ему и требовались оправдания перед самим собой - он должен был верить, что поступает правильно. Я считаю Майкла самым интересным персонажем, потому что мы узнаем его больше по делам, чем по словам» - MICHAEL LOCEFF
.
БЕСЕДА С РОЕМ ДЮПЮИ
Что можно сказать о Рое Дюпюи, чего бы еще не было сказано? С первого дня проката множество зрителей, увлеченных Майклом и актером, исполнявшем эту роль задались целью выяснить, проанализировать и дофантазировать все возможные подробности о Дюпюи и его экранном герое. Неожиданно, этот скрытный, но привлекательный франко-канадский актер стал источником вдохновения для бесчисленных интернет-сайтов, наполненных вымышленными историями, любовными стихами и подробными комментариями. Многие из них [ресурсов] существуют и по сей день. Что же есть такого в Рое Дюпюи, что рождает такой фантастический интерес и преданность?
Часть ответов гнездится в характере Майкла. Если бы LFN был «Грозовым перевалом», [то] Майкл был бы Хитклиффом, очень скрытным человеком, чьи эмоции могут быть освобождены только страстной любовью к нему Никиты. Но, несмотря на то, что центральная линия взаимоотношений в сериале достаточно мощная, Майкл - это нечто большее, чем просто трагический образ. Он может, глазом не моргнув, уничтожать террористов, мужественно переносить пытку и испытывать отеческое беспокойство за сына – зачастую, практически, одновременно. Майкл – образ идеального мужчины; любовник, отец и защитник - в одном человеке. Не удивительно, что LFN не потребовалось много времени, чтобы завоевать сердца женской аудитории.
Но Майкл Сэмюель – только одна сторона медали. Сейчас кажется совершенно невероятным, что на эту роль всерьез рассматривали других актеров, ведь интерпретация образа [Майкла] Дюпюи, сторонником минимализма, была очень смелой для американского телевидения, привыкшего к более активным мужским образам. Заинтригованные зрители облазили Интернет, чтобы разузнать побольше о таинственном Дюпюи, в основном, неизвестном американской аудитории. То, что они выяснили, было неожиданным. В отличие от многих исполнителей, использующих свое еженедельное появление на телеэкране как трамплин в карьере, Дюпюи открыто игнорировал атрибуты популярности, он редко давал интервью перед телекамерой. В то время как Пета Уилсон мило болтала с Jay Leno и Rosie O'Donnell, Дюпюи возвращался в свой загородный дом в окрестностях Монреаля и занимался сельским хозяйством. Вместо того чтобы охотиться за высокодоходными ролями в Голливуде в перерывах между съемками сезонов, Дюпюи соглашался работать в тех проектах, на которые ему было не жалко потратить свое время, несмотря на то, что они ориентировались в основном на франко-говорящую аудиторию. Сейчас Дюпюи может быть и меньший домосед, чем во время запуска сериала, но [его] последовательность, проявившаяся в выборе работ, вызывает уважение и усиливает интерес зрителей к LFN. В последние годы он заслужил признание канадской киноиндустрии, получив Genie (канадский аналог Оскара) как лучший актер 2005г за роль в фильме «Memoires affectives».
Рой Дюпюи и его экранное Альтер эго, на первый взгляд, имеют ряд сходств. Однако они далеко не идентичны. Хотя, подобно Майклу, Дюпюи рьяно охраняет свою частную жизнь и осторожно обдумывает каждый ответ журналистам, зато, в отличие от мрачного агента, Рой очень щедр на улыбки и обладает ярким чувством юмора. Он филантроп, уделяющий много времени и сил поддержкам фондов MIRA (канадское благотворительное общество, занимающееся обучением собак-поводырей для незрячих людей) и «Rivers Foundation», соучредителем которого является. (Последняя организация озабочена состоянием рек Квебека). Исходя из вышеперечисленных достоинств, и, учитывая явно привлекательную внешность актера, страстное отношение к кумиру его поклонников вполне понятно.
Вы смотрели фильм «Ее звали Никита», прежде чем попали на пробы для сериала?
Да.
Как фильм и сериал соотнеслись в Вашем сознании? Как Вам кажется, сериал уловил дух фильма?
Некоторым образом, да. Я имею в виду, главную сюжетную линию, разворачивающуюся непосредственно вокруг Отдела, его тайн. Все остальное – экстраполяция этой ситуации и этой действительности.
Как Вы считаете, о чем сериал?
В определенной степени – это история любви [смеется],
По началу Вы рассматривали LFN просто как историю любви? Потому что это довольно мрачный сериал.
Нет, не просто историю любви. На самом деле, я, прежде всего, думал о сериале как о перевернутом отражении нашей действительности,… мира в котором живем мы. Перевернутое отражение означает, чтобы выжить в Отделе, вам необходимо изучить вещи, которые люди [во внешнем мире] делать не умеют, вещи, которые наше общество считает преступлением. Убийство, неверие, ложь – что угодно. Все это - и ни любви, ни заботы,- ничего. Определенным образом это показывало аудитории, какой была их действительность. Я слышал, что сериал был очень популярен в России, что-то вроде номер один в течение какого-то времени. Мне это показалось интересным. Общество, которое долгое время было под наблюдением, [где] люди не могли сказать, о чем они думали, где все решало правительство. Их зацепил этот сериал, потому что он был уменьшенной моделью их общества. Предполагаю, определенным образом сериал показал им их свободу, по сравнению с тем, что имеем мы. Ну и вся эта интересная начинка. Технологии и антураж. [смеется]
Насколько я понимаю, Вы разбираетесь в компьютерах, а, значит, техническая часть сериала Вам должна была нравиться?
Это было интересно, да.
Что в характере Майкла больше всего привлекло Вас?
Я видел фильм, [и] потом захотел выяснить, не собираются ли они менять историю, так оно, во всяком случае, и выглядело, за исключением одной детали – они сделали Никиту с самого начала хорошим человеком. Сначала герой заинтересовал меня своим стилем и этой «таинственностью Майкла». А потом у меня было хорошее предчувствие.
Вы играли Майкла чрезвычайно лаконично и все же, некоторым образом, это позволило наладить контакт с аудиторией. Сложно было так работать изо дня в день?
Когда я согласился играть этого героя, все что у нас было – пилотная серия. Сюжет пилотной серии значительно пересекался с сюжетом фильма. Таким образом, для меня Майкл был наставником. Он был внутри системы, обучая людей убивать и делать все эти [вещи], то есть ему не обязательно было быть таким безликим. Только при появлении других серий, я понял, что он тоже был оперативником. Он был там (в Отделе) уже некоторое время и стал одним из лучших. Отчасти это шло изнутри… пусть его не убили, но он потерял очень многих людей и каждый раз понемногу умирал. Таким образом, я пришел к выводу, что если он и пробыл там 15 лет и выжил, это потому, что там у тебя только две альтернативы: или ты делаешь, что тебе приказывают или тебя убивают. Если Майкл прожил так 15 лет, то значит, он решил жить и держаться за единственную вещь, которая у него еще оставалась. Он был чем-то вроде перфекциониста – прекрасный оперативник, что значило не показывать каких-либо слабостей, каких-либо мыслей. В то же самое время это означало демонстрировать прочим оперативникам или пришедшим новичкам, правду об Отделе. Этот имидж «Мне плевать на тебя. Мне плевать на всех. Если ты завтра умрешь - чихать я на это хотел!» Он жил, держась за единственную вещь, которая у него была, до появления Никиты это означало оставаться в живых, держась за собственную жизнь.
Из всех героев сериала, Вы считаете именно Майкла самым «живым»?
Я не могу сказать, что он был самым «живым», но в определенном смысле, он был самым честным. Он показывал правду Отдела.
Странно, но многие продюсеры и руководители канала, с которыми я говорил, признавали, что они не были уверены, что Майкла должны сыграть именно Вы. Но они очень быстро изменили свою точку зрения, когда увидели первые несколько серий подряд. Вы знали об этом?
Нет.
Правда?
Нет, я не знал, да и они не собирались говорить мне.
Если бы Вы знали об этом, это повлияло бы на Ваше прочтение образа?
Нет [смеется]. Когда я разрабатываю образ, я делаю это не для других. Мне нужно сделать это по-своему. [смеется] Как это говорится: так или иначе. Вот так это и происходит.
Как Вы разрабатываете образы, которые собираетесь играть? Вы глобально их исследуете или главным образом полагаетесь на собственную интуицию?
Это зависит от самого образа, реалий и/или стиля фильма или его внутреннего мира. Образ предъявляет ко мне свои требования. Иногда все очень просто. Иногда, нужно лишь немного подумать, иногда – сделать нечто большее. Для «Дома с Клодом» это заняло целый месяц, пока я целиком не погрузился в ту действительность. Таким образом, возможны варианты, каждый герой разговаривает со мной. [смеется]
Когда Майкл разговаривал с Вами, о чем он говорил? Он потребовал от Вас больше, чем другие герои, которых Вы играли?
Майкл был, пожалуй, из самых трудных персонажей, которых мне доводилось играть, из-за необходимости приблизиться к совершенству и минимального размера – каждый движение, которое делает Майкл, это практически [чистая] мысль. Это было трудно. Это требовало большой концентрации, но это же было интересно, идти таким путем. На мой взгляд, Майклу уже некуда меняться. В самом начале он был практически мертв. Пусть не действительно мертв, но Майклу некуда развиваться внутри Отдела.
То есть скорее портрет, чем развитие характера. Играть Майкла означало постоянное изучение, каким был этот герой?
Да, это были события, которые они дописывали. Но это не могло повлиять на его поведение.
Сколько серий потребовалось Вам, чтобы почувствовать себя уютно в образе?
Я бы сказал две или три. [Возможно] четыре.
Считали ли вы своей обязанностью как актера не только вдохнуть жизнь в героя, но и защитить целостность образа от компромиссов, которых могут потребовать режиссер или другие актеры?
О, я не умею иначе! Я должен сказать, что я думаю, что я чувствую на счет героя.
Вам часто приходилось делать это для Майкла?
О, да! Сначала, думаю, у производителей были с этим [минимализмом] проблемы. Они хотели видеть какие-нибудь изменения, но мне это не казалось правильным. Однако, после первого сезона, думаю, Joel [Surnow и я] начали понимать друг друга довольно хорошо. Joel в достаточной степени начал доверять мне.
Я помню сцену в первом сезоне, когда фургон Отдела останавливают, и подходит охранник. Все что Вы сделали – посмотрели на него, взяли за горло, ударили головой о фургон и небрежно сказали водителю «Поехали». Все. Я помню, когда сцена пошла в монтаж, Joel долго смеялся. Это было типично для Майкла, но в то же время это было очень смешно. Вы замечали такие моменты в образе?
О, я понимаю! [смеется] Я видел много смешного, мы хорошо проводили время на съемках. Было бы очень легко использовать Майкла в комедии.
Из-за того, что он настолько невозмутим?
Да. Покажите Майкла в бакалейной лавке [делающего покупки] [смеется]. Мы с моей подругой очень много дурачились. Она иногда просила меня сделать или сказать что-то, что люди обычно делают и мне приходилось тяжко, потому что [это было] слишком смешно, [смеется].Мне нравились ситуации, одновременно и напряженные, и смешные.
Вы помните какую-нибудь серию или сцену, где это проявилось особенно ярко. Был эпизод в четвертом сезоне, когда Вас с Никитой отправляют в южный городок?
Да, но не знаю, было это забавным или просто чем-то другим. [смеется]
Предполагаю, что эта серия не стала одной из любимых?
Угу. [смеется]
Какие еще серии LFN не вызывали у Вас восторга?
Нам обязательно говорить об этом? [смеется, затем пауза] Для меня это всегда вопрос точки зрения. Конечно, были некоторые сюжетные линии, которые мне казались неправдоподобными или не соответствующими стилю сериала или его реальности. Во время чтений было иногда очень забавно, что они пытались вложить в уста Майкла. Или даже Петы или еще кого-нибудь.
Это происходило время от времени или по мере того как сериал затягивался, такое стало обычным делом?
Это происходило время от времени. Не часто.
Если быть оптимистом, есть ли какие-то моменты в LFN, которыми Вы особо гордитесь?
Было много моментов, но и только. Всем шоу я никогда не гордился. Это выглядит так: «Вот этот кусочек здесь я действительно очень люблю!»
Почему так случилось? Это из-за того, что Вы такой перфекционист как актер?
Ладно, может быть. Но я знаю себя, и я вижу себя. Я имею в виду, большая часть меня устраивает. Это в сценах то здесь то там. Наверное, в каждой или почти каждой серии. А для меня гордиться чем-то, это как волшебство – часто такое не случается. Обычно это много работы, но иногда происходит что-то волшебное. И тогда я чувствую нечто большее, чем просто удовлетворение – я горжусь этим.
Если говорить о моментах, кто придумал «танец рук» в «Побеге»?
Я
Что вдохновило Вас на это?
Момент.
Так это случилось спонтанно на площадке?
Да. Наверное, перед [съемкой] у меня было озарение, потому что это был первый намек на любовную сцену между ними. Это должно было быть чем-то отличным от того, что мы обычно видели или [что имеет место между] нормальными людьми. Вот [смеется] и попробовал найти способ сделать это особенным. «Как бы это выглядело у Никиты и Майкла?» Это был тот способ, которым Майкл мог приблизиться, потому что [Никита] была уже далеко.
Вы просо пришли к режиссеру сказали: «Ладно, вот моя идея, что Вы об этом думаете?»
Обычно, когда попадаются такие интимные моменты и материал вроде этого, ты остаешься с режиссером наедине на площадке и вы разбираете ситуацию. Вот тогда то это и пришло. Только эта музыка… танец… только….
Вы бы сказали, что эта сцена была тем самым волшебным моментом?
Думаю, да. Но это было также и хорошо срежессировано. Для [зрителей], чтобы увидеть и понять важность всего этого, потому что этого немного. Понимаете, это ведь только руки. George [Bloomfield] понял это сразу же и проникся. Peta [Wilson] тоже. Так что это была командная работа.
Так, а в пятом сезоне Вы находились за камерой и отвечали как раз за создание подобных моментов. Как ощущения?
Отлично! Это было похоже на игру с самой лучшей игрушкой на свете!
Что было лучше всего? Придумывание интересных способов визуализации сцены?
Сначала это была техническая сторона всего этого. Мне это нравилось. Как собирать пазл. Или думать. Что-то вроде этого. Я думаю, это было как в моих любимых компьютерных играх Myst и Riven. Сначала это было «Ладно, как я собираюсь это снимать?» Это важно. И потом уже вся команда работает вокруг тебя и помогает сделать то, что ты хочешь сделать. А потом, с актерами. Это было здорово.
На что это было похоже – работать с актерским составом? Вы оставили эту группу и стали тем парнем, который руководит съемкой.
Это было грандиозно. Фактически, у меня было преимущество по сравнению со многими режиссерами, потому что я мог увидеть это изнутри, через что проходят [актеры] так сказать. Кроме того, я хорошо знал их. Я не знал только отца Никиты, [Edward Woodward]. Он был единственным, кого я не знал, но с ним на самом деле все прошло хорошо. На самом деле, он сказал мне, что мне стоит продолжить это. «Нам нужны режиссеры вроде тебя и материале, таком, как этот».
Это – серьезный комплимент. Вы хотели бы сделать режиссуру новым направлением Вашей карьеры?
Может быть. Не знаю, посмотрим. Одно могу сказать точно – мне понравилось. Мне только кажется, что я должен написать свой собственный сценарий, если соберусь делать это. Мне так кажется. Если я захочу сделать это снова, нужно будет это написать [самому].
Что вы подумали о готовом продукте, когда получили шанс посмотреть на него. Понравилось?
Да. Хотя у меня и не было времени, чтобы долго с этим возиться. У меня не получалось по-настоящему заняться монтажом, потому что в то же самое время мне нужно было снимать. Я успевал только подчеркнуть главное и передать им. Я думаю, они отлично потрудились.
Было бы сложнее режиссировать серию, если бы Вы, как персонаж, присутствовали в ней?
Полагаю, что да, да. [Это было] легче с точки зрения времени, потому что тогда мне пришлось бы отсматривать каждый дубль.
Что касается пятого сезона, многие поклонники задавались вопросом – почему Вы появились только в трех сериях. Почему так случилось?
Это он меня не зависело…поначалу. Это все, что я могу сказать.
Достаточно честно. Тогда, позвольте мне спросить это. После четырех лет LFN, Вы никогда не уставали от образа Майкла?
Иногда – да. Не обязательно, что ты устал от образа, возможно ты просто устал. Майкл требовал от меня большой концентрации, даже когда ему не надо было делать особенно много. Не делать ничего, наверное, было еще сложнее, чем много работать и все еще быть там.
На Ваш взгляд, кто был настоящим героем сериала? Майкл или Никита?
Мне кажется, в этом сериале не было никаких героев, а совсем даже наоборот. Чтобы быть героем надо иметь возможность принимать решения относительно своих действий. Очевидно, что любой в Отделе хотел выбраться оттуда. Это не выбор. Возможно, Майкл может им стать, после того, как он освободился, потому что будет в состоянии выбирать. Ладно, [Майкл и Никита] некоторым образом сделали выбор, когда решили быть вместе и вместе выбраться. Ничего не получилось.
Что Вы думаете о последней серии?
Все, что я думаю, это то, что Майкл единственный, кто выбрался и это-все! Вот только выбрался ли он на самом деле? [смеется]
Если подумать, все еще остались террористы, которые знают его. Таким образом, ему придется жить постоянно оглядываясь.
Ну, это как сказать. Если он захочет спрятаться от террористов, это не проблема. Это если бы он захотел… Но я хочу оставить вопрос открытым. [смеется]
Как Вы думаете, организация вроде Первого Отдела существует на самом деле?
[смеется] Не знаю. Я правда не знаю. Может быть.
Как Вы думаете, организация вроде Первого Отдела должна существовать?
[пауза]
Ладно, позвольте мне уточнить. В свете недавних событий, не только в США, во всем мире, как Вам кажется, жестокость Первого Отдела необходим для того, чтобы бороться с терроризмом? Или это только связующее вещество хорошей истории?
Это - опасный вопрос [длинная пауза]. Это - опасный вопрос, потому что сила опасна. Не думаю, что знаю хоть одну цивилизацию, основанную на силе, которая не сбилась бы в итоге с пути. Которая не стала бы... почти безумной из-за этого. Сила опасна. Ладно, попробуем иначе. Если ты имеешь дело с терроризмом, то действуешь ли ты как террорист, вступаешь ли в переговоры, ты в любом случае в каком-то смысле проигрываешь, потому что страдают твои моральные принципы… Как это объяснить? Вы понимаете, о чем я?
Другими словами, Вы не лучше, чем они.
Да. Если ты борешься за определенный стиль жизни, ты этим ему же и изменяешь. Не думаю, что попытка остановить это будет правильна с точки зрения того, что ты есть на самом деле. Это как гнилое яблоко в корзине. Оно может испортить все.
Вы как-то упомянули, что актерское ремесло «подпитывает» Вас? Что Вы имели в виду?
Оно показывает тебе те места, куда тебе и в голову бы не пришло заглянуть. Забраться в определенные слои общества, куда ты не смог бы зайти, если бы занимался другим делом. В этом духе (смысле), оно много рассказывает мне обо мне самом и мире, в котором я живу.
Вы считаете, что актерская профессия делает Вас богатым человеком?
Я надеюсь. Я надеюсь, что учусь кое-чему! [смеется] Но есть и другая сторона. Ты встречаешься со многими людьми, становишься близок, очень близок со многими. Это тоже подпитывает.
Однако по окончании проекта, Вы больше уже не сможете видеть тех людей так часто, если вообще увидите когда-нибудь. Это – печальная сторона того, чтобы быть актером?
Я привык к этому. Это не так уж печально, это движение. Ты знаешь, что провел вместе с ними большой кусок своей жизни, это длилось почти пять лет. Но с другой стороны, мы и встретились только благодаря своей профессии. Как только ты выходишь - конечно, ты всегда будешь думать об этих людях. Становится жаль, что ты не сможешь встречать их на улице время от времени, но нельзя сказать, чтобы это расстраивало меня, скорее наоборот. Покидая проект, ты, конечно, все еще постоянно думаешь об этих людях. Ты жалеешь, что не можешь встречать их на улице время от времени... Но нельзя сказать, чтобы это расстраивало меня, скорее наоборот - когда я думаю о них, я радуюсь, что знаком с ними. И я думаю о моментах – хороших, интенсивных. Это подпитывает меня.
Есть ли какие-то актеры, которые, как Вы считали, оказали воздействие на Ваши взгляды на профессию?
Прежде всего, я никогда не пробую копировать кого-то, я просто не умею (этого). Но конечно, я вырос на кинофильмах и на театральных постановках, которые видел. И все книги, которые я прочитал и все, что я сделал в жизни – все что определяет то, кем я являюсь – влияет на стиль моей работы. Таким образом, это смесь. Я, вероятно, должен был бы назвать длинный список актеров и актрис, чтобы правильно ответить на вопрос. Меня вдохновляют фотографы, художники… Я черпаю там идеи.
То есть, Вы можете посмотреть на конкретное произведение искусства и найти что-то, что можно интегрировать в Ваш стиль?
Хороший художник дает тебе другую точку зрения на действительность, в которой ты живешь. Это то, что делает художника [художником]. Это как «О черт, я никогда не видел это в таком свете» или когда читаешь книгу «О, я никогда не слышал, чтобы об этом говорили именно так» или даже «Я никогда не думал об этом». Таким образом, это подпитывает тебя, потому что позволяет тебе по-другому увидеть реальность в которой ты находишься. И когда ты собираешься играть какой-то конкретный образ, ты всегда можешь использовать только что увиденную точку зрения художника или достижения науки.
Вы рассматриваете науку как своего рода искусство?
В некотором роде – да. Это также попытка объяснить мир, в котором мы живем.
Вы считаете, что обязанность актера состоит в том,