"Nikita's Journal: He Is Fire" 12 октября
Мне было двенадцать, худощавая и почти такая же высокая как сейчас, одетая в мешковатый комбинезон и растоптанные сандалии. Накануне вечером в один из редких моментов материнской заботы, родительница сказала мне, что если я не вымою свои волосы, то утром они рискуют принять вид сплошного сального пятна. Естественно, я этого не сделала. Никогда и ничего не делала из того, на чем настаивала мать. Все это шло вразрез с моими принципами.
Все мои друзья выглядели такими же неряхами как я. Обычно мы сидели на углу с «колой» и пакетиками чипсов, донимая прохожих возгласами: "Эй! Красавчик!" Когда человек разворачивался на оклик, обычным ответом было: "Не ты". Мы заходились в приступах смеха, пока не начинали давиться вытекающей через нос кока-колой.
Все это веселье продолжалось до тех пор, пока мальчик, который мне нравился, как-то проезжая мимо – хмуро окинув меня взглядом. Вероятно, подумал, что я дурочка. Дурочка с грязными волосами и подавившаяся кока-колой.
Я любила его, или так я себе сказала. В моих фантазиях эта сказка длилась бы вечно: мы завели бы детей, прекрасный дом и красную машину. Я покупала в продуктовом магазине все, что пожелала бы, а мой шкаф был бы полон обуви.
Ах, да, предмет моего обожания. Сейчас я даже не вспомню его имени. Кажется, Рик или Рон. Он был обыкновенным подростком, который жил кварталом выше. Ему было бы наплевать, если бы я бросилась с моста вниз головой. А я считала его красивым.
Слишком красивым, для того, кто когда-либо обращал внимание на двенадцатилетнюю девочку. Это не мешало моим мечтам, поцелуям в подушку по ночам и позированию перед зеркалом в приспущенном на плечи верхом пижамы, в позе, которую я считала сексуальной. "О, Рон. Тебе действительно нравится мое платье? "
Я бы читала Seventeen и просматривая рекламу одежду, мечтала бы… Если бы я стала обладательницей блеска для губ Bonnie Belle со вкусом Seven-up, Рон или Рик обязательно бы в меня влюбился. Он целовал бы мои губы и говорил: "Никита, ты такая сладкая на вкус. Мне все равно, что тебе двенадцать."
Я помню, как просто глядя на него, сердце сжималось в кулак в моей груди. Его темно-карие глаза, его длинные, вьющиеся черные волосы… Я думала, что его подружка выглядит как дешевка. Она висла на нем, держась за его мизинец. А я говорила себе: «Да, это все, что он может предложить ей. Свой мизинец. Если бы это была я, то он отдал бы мне всю свою руку».
Я помню, когда умерла любовь. Это была самая глупая вещь. Он подстригся. Коротко. Всего лишь ежик стриженных под кадета летной школы волос и мне хватило одного взгляда, чтобы понять: я больше его не люблю.
А его уши. Небольшие уши, но неестественные, а когда сзади свет падал на их торчащие верхушки так, что те выглядели полупрозрачными и розовыми, можно было увидеть паутину маленьких красных капилляров. Так отвратительно.
Маленькие розовые свиные ушки.
Ореол красавчика померк моментально перед банальной стрижкой.
Я всегда была такой. Признаю, что я влюбилась в Тимоти Далтона со времен первого фильма о Джеймсе Бонде, но он был единственным человеком, кому мое сердце было верно более, чем несколько лет.
У Тима тоже хорошие уши, хотя... Он все еще крут для своего возраста. Если он когда-нибудь облысеет, я не знаю, смогу ли я больше люблю его.
На самом деле, мне действительно плевать на Тима последнее время.
В последнее время мне на многое наплевать.
************
14 октября
Сейчас, оглядываясь назад на страницы этого дневника, я думаю о Майкле, и должно быть схожу с ума. Всего-то нескольких недель вдали от него - не могу поверить, что написала этот вздор. То, как я себя чувствовала. Страница за страницей, я исписала о его зеленых глазах, коричневых с рыжинкой волосах и о его широких плечах. Пустое. Маленькая девочка. Журнал Seventeen, размышления о человеке, который никогда не мог стать моим.
А потом я его получила и ...
Забавно, но я не помню, не могу помнить, что чувствовала, когда писала все эти вещи, сейчас все кажется таким далеким и бессмысленным, как тот подросток с прозрачными розовыми ушами, чье имя я никак не могу вспомнить.
Может, проблема заключалась в том, что я в своем стремлении к Майклу никогда не желала и тосковала по нему больше, чем это было на самом деле. В своей голове я выстраивала цепочку событий, в ожидании бешеной, сумасшедшей кульминации, а затем бац - реальная жизнь все расставила по своим местам.
Это было совсем не то, что я ожидала получить в конечном итоге. Странно, не помню, что так меня взбесило. Возможно - ничего. Может, я просто изменилась и мы отдалились друг от друга.
Я просто знаю, что мне не нравится думать об этом. А если перестаю думать, то головная боль не дает мне покоя.
Я выросла сама по себе. Мне нравится быть одной. В конце концов, быть одиночкой - не так уж и плохо. Возможно, Майкл должен был бы вернуться к себе прежнему. Я слышала, его средние показатели снизились за последнее время.
Майкл. Я пишу его имя и понимаю, что оно ничего не значит для меня. Я не знаю, что случилось. Не знаю. Однажды корабль мечты просто затонул.
А теперь я больше его не люблю.
На самом деле он никогда меня не любил. Теперь я это знаю. Чертов робот! Просто однажды утром я проснуться, зная об этом. Все наши личные отношения - сплошная манипуляция. Не спрашивайте меня, почему я знаю, что это так. Просто знаю. Я хочу, чтобы он перестал притворяться. Притворство принижает его в моих глазах. Я не хочу начинать ненавидеть его. Мы все еще работаем вместе. Нет чувств, нет эмоций, полное безразличие – так лучше.
Он постоянно пялится на меня на работе. Время от времени он приходит сюда, а я не открываю ему дверь.
Стараюсь быть милой. Мы - друзья на работе, не так ли? Должны помогать друг другу и все такое...
Неважно, он может притворяться сколько захочет. Он может сказать мне, что выплакал все свои зеленые глаза. Это ничего не значит для меня. Почему он не видит это? Сейчас - вокруг меня оболочка. Защитный слой изо льда, и я хочу его сохранить.
Иногда я ловлю себя на мысли, как бы все могло быть, сложись все иначе. Может, эта новая стрижка Майкла. Мне нравилось, когда волосы были длиннее. Не знаю.
Что-то умерло. Что-то внутри меня просто погасло, как свеча на ветру.
Я не помню, что случилось в тот день, когда я осознала, что не люблю его больше. Весь день была беспокойной. Опустошенной. По дороге домой думала о работе. Внезапно работа стала казаться единственной реальной вещью. Единственной постоянной. В настоящее время работа очень важна для меня. Я продолжаю упорно трудиться, чтобы держать свои показатели на должном уровне. Это заставляет меня чувствовать себя соответствующе. Улыбки других оперативников и Мэдлин убеждают, что я на правильном пути, в то время как взгляды, получаемые от Майкла говорят об обратном.
Что, черт возьми, случилось с ним?
Я сказала ему, что чувствую. Почему же он сильно сожалеет?
Это был просто секс. Я не против, если бы он спал с другими. Майкл последнее время находился в постоянном напряжении, ему требовалась разрядка. Он слишком хорош в этом - трахается как мечта. А мужики все же такие рабы своих членов. У меня нет необходимости в сексе, да я даже не думаю об этом.
Он же всегда говорил мне, чтобы я просто делала свою работу. А теперь, когда, наконец, я ее делаю - он злится. Он присматривает за мной. Несколько вечеров подряд он следит за мной до дома, а потом просто сидит в своей машине, уставившись на окна квартиры. Я задергиваю шторы и отправляюсь в постель.
Мир перевернулся. Я не думаю о людях, которых убила, о том, что они сделали и как это изменит гребаный мир. Я могу выполнить лишь поставленную задачу. Раньше я не собиралась изменить мир, так с чего бы мне хотеть этого сейчас? Наконец изучив и приняв правила отдела, я превратилась в мертвеца.
Просыпаюсь от звука будильника. Никаких сновидений. Даже не шевелилась во сне.
Классно. Всегда хотела быть одной из тех людей, которые вырубаются в ту же минуту, когда голова касается подушки.
Не хочу возвращаться к прошлому. Я снова занялась ремонтом квартиры. Слишком много цвета. Я потрудилась на славу. Сейчас результат мне нравится гораздо больше.
Я избавился от ночников потому, что не боюсь темноты. Теперь темнота поселилась в моей голове.
Светло- голубые стены показались мне неестественными в тот самый день, когда я пришла домой и осознала, что он стал мне совсем безразличен. Все стало безразличным. И я перекрасила стены в белый цвет: чисто и стерильно.
Я выбросила цветы и свечи, все это романтическое дерьмо. У меня нет времени на это. Все мои домашние растения засохли.
Для меня теперешней – этот дневник тоже новый. Тот другой – полный отстой. Я забросила его в нижний ящик, доверху заполненный альбомами с рисунками. Я действительно паршивая художница. Пересматриваю свои рисунки и меня передергивает. С чего я взяла, что умела рисовать?
************
16 октября
Сегодня мой день рождения. И что с того? Счастливого дня рождения! Кому он нахрен нужен?!
Я выбросила присланные Майклом розы в помойку. Желтый. Безликий цвет.
Ведь эти розы уже мертвы, прежде чем ты их получишь.
***********
16 октября
Сейчас 11.30 р.m. Я легла спать в девять.
До того как я очнулась, мне снился сон. По какой-то странной причине он приснился мне впервые за четыре месяца. Такой яркий, что я запомнила почти каждую минуту.
Такой снился раньше, когда я любила его. До того как мы стали близки. Сон, в котором он приходит ко мне.
Обнаженный, красивый и желающий ...
Мое сердце бешено забилось и защемило, колени, будто ослабли, и мысленно я умоляла его прийти ко мне и любить меня, а он знал все, что я хотела: где, как и когда ....
Я просто смотрела на него в этом новом сне, просто ощущала себя иссушенным жаждой растением, для которого он был родником, источником жизни. Я почувствовала то, что я не хотела чувствовать, боялась чувствовать.
Как - будто страх ушел. Совсем. Я снова научилась дышать. Он вдохнул в меня жизнь, отдал свое тепло. Я смотрела на его губы и красивые зеленые глаза. Я пыталась сказать ему: «Майкл, ты не должен быть здесь, не должен вторгаться в мои сны».
Я не хочу, чтобы ты был здесь.
Я же не люблю тебя.
Но я шептала совершенно другие слова, не те, которые были готовы сорваться с моих губ.
Я люблю тебя, люблю. Ты мне нужен. Останься со мной. Заставь их прекратить это, Майкл. Только ты можешь меня спасти.
Спаси меня.
Впервые за последнее время он улыбнулся. Просто поднял руку, большим пальцем поглаживая мою бровь так, как делал это обычно - легкий взмах перышка.
Я все еще здесь, говорил он. Я не покину тебя.
Никогда не оставлю, Kita.
Никогда.
А потомтеплые пальцы его рук охватывали меня, привлекая к себе, в свои объятия. Я думала: "Нет. Нет. Нет. Я не могу позволить ему."
"Я хочу это. Я хочу тебя, Майкл. "
Любовь моя.
Сердце учащенно забилось, когда его рот накрыл мои губы. Поцелуй был долгим и горячим, и, меня закружило в вихре чувств: его губы на моих, его руки, запутавшиеся в моих волосах.
Майкл. Майкл. Я продолжала слышать его имя. Его запах заполнил мои ноздри. Его тело, возбужденное и крепко прижатое к моему.
"Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я найду способ для нас, чтобы быть вместе." Он шептал это снова и снова, как молитву.
Молитва за нас. Он нежно выдыхал слова этой молитвы мне в губы. Незримые частицы его существа, впитывались в мою кровь. Слова, кажется, заполнили каждую пору, каждую клетку. Они заполнили мое сердце и вновь заставили его биться в бешенном ритме, а жар изнутри словно опалил все мои внутренности как будто я была тронута огнем.
Он как огонь, а я - тающий лед.
Я пытался сказать себе, что все закончилось, что я не хочу его, потому что это была частью меня, в которую я больше не верю. Действительно так считала или тихо сходила с ума. Все было кончено, но я продолжала целовать его, касаться атласной кожи, мои пальцы с усилием вжимались в гладкие мышцы спины.Он чуть приподнял меня вверх напротив своего тела.
Я смотрела сверху вниз на его лицо. Решительный. Нежный. Красивый. Неистовый. Все вместе. Все это Майкл. Все, что я любила и продолжаю любить.
Я проснулся с его именем на губах, с ощущением его нежного рта и его рук на моем теле.
Я пишу это здесь. И я не хочу писать. У меня так раскалывается голова, что ни одна таблетка не поможет справиться с этой адской болью. Со мной что-то происходить, что-то не так со мной...
Я помню, и не хочу помнить...