Апельсины. Четвертый сезон, после методики Гельмана. ******** Никита совершенно точно знала, какие мысли бродят в голове главного аналитика. По мнению Мэдлин, миссия прошла успешно, ведь они захватили цель. Нортон был доставлен в Отдел в полном сознании и с незначительными повреждениями. А потери в группе… Что ж, была ли это ошибка координаторов или тактический просчет – в этом еще будет время разобраться.
Фергюсон погиб на месте. Линда скончалась уже в фургоне прямо у неё на руках, пока они на бешеной скорости мчались к вертолету.
Никита стояла под горячими водяными струями, позволяя воде смывать с себя следы крови, пота и горечи. Это стало устоявшейся привычкой – вернувшись домой после задания, первым делом принять душ. Даже если её задача сводилась к обыкновенному наблюдению. Даже если не приходилось таскаться по заброшенным складам или бегать по пересеченной местности с винтовкой наперевес. Принять душ, чтобы освободиться от тяжелого стерильного запаха Отдела.
У неё не было подруг. Горький опыт научил, что заводить друзей в Отделе, впрочем как и за его стенами – дело опасное и ненужное. Однако Линда ей нравилась. Бойкая и хладнокровная брюнетка не отличалась взрывоопасным темпераментом, но умела за себя постоять и не потеряться в общей серой массе оперативников. Её подстрелили совершенно случайно, одному из вражеских снайперов повезло остаться незамеченным группой наблюдения. Впрочем, повезло ли? Или Фэргюсон и Линда чем-то не угодили Мэдлин? Итог один – сегодня в команде Никиты двое убитых, а это значит, что она не справилась и провалила операцию, пусть главный аналитик и считает иначе.
Выключив воду, она шагнула на холодный кафель, укуталась в махровый халат и соорудила на голове тюрбан из полотенца.
Есть не хотелось. Спать – тоже. Хотелось просто сидеть и смотреть в одну точку, не двигаясь и ни о чем не думая.
Никита устала. Это не была физическая усталость или изнеможение после недавнего приема лекарств, из которых состояла методика Гельмана. За её физиологическими показателями добросовестно следили в Отделе. Она, как и остальные, постоянно посещала Медлаб. Сдавала анализы. Проходила тесты. Соблюдала диету, если это было необходимо по медицинским показателям. По предписанию врачей регулярно отдыхала в течение одного-двух дней. Все как у всех. В Отделе прекрасно понимали, что здоровый оперативник – хороший оперативник. Любая машина требует регулярной смены масла.
Тем не менее, она устала. Заставляя себя вставать по утрам, куда-то идти, что-то делать, она не ощущала ничего, кроме пустоты и безразличия. Почти ничто не вызывало интереса. Даже редкие разговоры с Вальтером или Биркоффом перестали развлекать. Отдел-дом, дом-Отдел. Одно и то же изо дня в день. Лица, перестрелки, изучения чьих-то профайлов, беседы с Мэдлин, случайные встречи с Майклом посреди серых коридоров, возвращения в пустую квартиру, ужин, сон. И так по кругу.
Она держалась и боролась, потому что так было нужно. Она знала, что это лишь временное состояние, которое надо просто перетерпеть и переждать. Но сегодня она потеряла двоих. И никак не могла убедить себя в том, что это не была её ошибка. Возможно, она не достаточно подготовила команду, или была слишком уверена в успехе… или ей, черт возьми, было просто наплевать на все. Даже больше, чем это позволительно в Отделе.
Никита сидела на высоком стуле перед барной стойкой и бездумно водила кончиками пальцев по глянцевой поверхности. Так прошло полчаса, а может два. Не важно.
За окном слышалось непрерывное гудение вечернего города – сигналили машины, накрапывал дождь, чьи-то ноги шаркали по мокрому асфальту.
Она сняла с головы полотенце, попутно отметив, что волосы почти высохли, а она их так и не расчесала. Теперь надо распутывать свалявшиеся непослушные пряди. А может и не надо…
Раздался отчетливый стук в дверь. Два тихих, но настойчивых удара. Тук-тук.
Она знала, что сегодня он придет. Они не встречались три недели – ей был необходим перерыв, да и незачем было лишний раз раздражать начальство. Впрочем, эта инициатива исходила скорее от неё самой, казалось, Майклу стало совершенно безразлично, что они нарушают протокол. Сейчас, медленно вставая со стула и направляясь к двери, она бросила на экран видеодомофона лишь беглый взгляд, скорее по привычке, чем из необходимости. Увидела широкий разворот плеч и влажные спутанные колечки русых волос. Конечно, он.
Широко распахнув дверь, она прижалась к стене, пропуская его в квартиру. Поймала быстрый, но внимательный взгляд, ощутила запах влажной шерсти, исходивший от черного полупальто, кивнула, разрешая войти, и услышала тихое:
- Привет.
Он сразу направился на кухню и опустил на стол бумажный пакет, из которого выглядывало горлышко бутылки. Вино. Наверняка красное и, конечно, дорогое.
Закрыв дверь, она так и осталась стоять у стены, наблюдая за ним внезапно заблестевшими от слез глазами.
Он подошел, почти невесомо провел кончиками пальцев по её щеке и нагнулся, целуя в лоб. Затем снял пальто и скрылся в глубине квартиры. Тоже пошел в душ.
Майкл должен был вернуться на час позже неё. Перед тем, как уйти из Отдела, она бегло просмотрела итоговую сводку его миссии. Цель достигнута, потерь нет. И, разумеется, где-то между сдачей отчета и инструктажем на завтра он успел ознакомиться с результатами её задания.
Услышав, как в ванной включилась вода, она подошла к столу и заглянула в пакет. Рядом с бутылкой вина лежало несколько апельсинов. Протянув руку, она вытащила один, яркий цитрусовый запах тут же окутал невидимым облаком.
Апельсины. Что-то новенькое.
Она никогда не видела, чтобы Майкл ел апельсин. Впрочем, если вдуматься, что она знала о его гастрономических предпочтениях?
Разумеется, хорошее вино. Изредка – шоколад, но только горький. В ресторанах – французская или итальянская кухня и красиво сервированный стол. Если он готовил сам – что-то легкое, но изысканное. Но фрукты – она никогда не обращала внимания, какие фрукты он любит. Кажется, она вообще не видела, чтобы он ел что-то кроме сушеных яблок, которые вместе с батончиком мюсли, пресными хлебцами и бутылкой минеральной воды составляли обязательную часть сухого пайка на задании.
Продолжая вертеть в руке оранжевый плод, она снова уселась на стул и стала прислушиваться к звукам льющейся воды.
Дом. Что значит для него это понятие? Если бы он каждый день возвращался
к ним домой, она наверняка знала бы, какие фрукты он любит.
Ленивые мысли плавно перетекали в воспоминания, и не хватало ни сил, ни желания их остановить.
Большой загородный дом, в котором он жил с Еленой, дышал уютом и теплом, но Никита чувствовала, что это заслуга исключительно его жены. Майкл только играл свою роль, поэтому не смог бы полностью оформить интерьер согласно собственным предпочтениям – это могло показать черты характера, не свойственные созданному им образу.
Никита помнила его прежнюю квартиру. Она была там один раз, после того, как он потерял Адама. Просторные комнаты, оформленные в серых тонах, минимум личных вещей, ни одного свидетельства того, что хозяин дома попытался привнести в своё жилище капельку собственной индивидуальности. Он жил в квартире, напоминающей безликий гостиничный номер.
Его теперешний адрес должен был оставаться для неё тайной, таковы были правила. Поэтому в новой квартире она никогда не была. Впрочем, адрес знала – Майкл сам сказал. Просто на всякий случай. Никита искренне сомневалась, что поняла бы что-то новое о хозяине, даже если бы побывала в этой квартире. Он слишком ревностно относился к тем жалким крохам частной жизни, которые остались не затронутыми Отделом. Если сама она смело позволяла Мэдлин анализировать и раскладывать по полочкам свое душевное состояние, когда в очередной раз меняла интерьер собственного жилища, то Майкл предпочитал скрывать эту информацию.
Что же он чувствует, когда приходит сюда? Иногда ей казалось, что ему здесь нравится. В том, как он молча лежал на кровати или стоял у окна с чашкой горячего кофе в руке, не было обычного наигранного безразличия. Задумчивость – да, молчание – естественно, но сквозила какая-то несвойственная ему за этими стенами умиротворенность и расслабленность, насколько это слово вообще применимо к Майклу.
Он казался спокойным, его вечная настороженность немного меркла, как бы стиралась, когда они вдвоем тихо сидели на диване или выходили на балкон, прильнув друг к другу, словно люди, выжившие после кораблекрушения.
Да, наверно ему здесь нравилось.
Он появился неожиданно, своим прикосновением прервав поток её сумбурных мыслей. Теплая рука легла на шею сзади, погладила и согрела нежную кожу. Потом пальцы обеих рук зарылись в растрепанные волосы, распутывая и распрямляя непослушные пряди. Она закрыла глаза и отдалась на волю его прикосновений, приносивших негу и покой. Сильные руки принялись разминать плечи, проникнув под тяжелую ткань халата. Она заставила себя сосредоточиться на влажном жаре, исходившим от его кожи, и тихо задала первый вопрос.
- Почему ты здесь?
- Видел сводку твоей миссии.
- И что думаешь?
- Ошибка группы наблюдения.
Помолчали.
- Я не справилась.
- Ты не виновата.
- Скажи это Линде.
Внезапно огромной волной накатила горечь и опустошение. Она рванулась, намереваясь встать, чтобы… разбить что-нибудь, или схватить глок и выпустить в стену всю обойму, или… Просто разрыдаться. Слезы душили, а его руки, внезапно сжавшие плечи стальной хваткой, не отпускали. Несколько секунд она боролась, прекрасно понимая, что если Майкл не захочет её отпустить – ей не вырваться. Нет, можно, конечно, но нужно ли? Да и желание сделать это покинуло так же внезапно, как и появилось. Она покорно обмякла в его руках, загоняя вглубь напрасные слезы. Не к чему это.
- Ты не виновата, - повторил он, наклонившись к её уху и дав ей почувствовать свое теплое дыхание.
- Ты устала.
Не вопрос, утверждение.
Она прильнула к нему, не желая отвечать, думать, помнить. Хотелось отключиться ото всего.
Некоторое время он оставался рядом, разминая её плечи и успокаивая своим присутствием. Затем медленно отошел, вынудив её открыть глаза. Достал два бокала и откупорил вино. Все это почти бесшумно, не торопясь, размеренными и методичными движениями.
Она сделала маленький глоток, ощутив терпкий и чуть кисловатый вкус. Красное сухое, этикетка гласила: «Chateau Griviere».
Внезапно она вспомнила, что хотела задать еще один вопрос.
- Ты любишь апельсины?
Он отвернулся к окну, поднося бокал к губам. Она наблюдала, как он сделал первый глоток, в течение секунды подержав вино во рту. Затем посмотрел на неё, в зеленых глазах промелькнул озорной блеск.
- Цитрусовые поднимают настроение.
Разумеется, не стоило рассчитывать на прямой ответ. Хотя, какого черта?
Она немного наклонилась вперед, настойчиво глядя ему в глаза, и снова спросила, сделав ударение на первом слове.
-
Ты любишь апельсины?
Он опустил взгляд, пряча от неё довольный блеск глаз, уголок рта пополз вверх, даря ей такую редкую полуулыбку.
- Да.
******** Никита чистила апельсин торопливо и неловко – сначала поддела ногтем зеленоватый след от стебелька, затем принялась отрывать неровные кусочки кожуры. По пальцам тут же потек сок, руки стали липкими, кожу немного пощипывало от цедры. Майкл взял тарелку и маленький острый ножик и начал срезать тонкий оранжевый слой, собравшийся в длинную ровную спиральку. Она нетерпеливо вдавила пальцы в сочную мякоть и разорвала апельсин на две части, одна долька разломалась пополам, брызнув соком куда-то в сторону Майкла. Тем временем он методично очищал плод от белого рыхлого слоя, затем аккуратно разделил его на дольки, которые выложил кругом на тарелку. Она положила свои неровные половинки в центр этого круга, забрызгав соком белую поверхность фарфора, и потянулась к бокалу с вином.
Он отложил нож и взял одну из долек. Никита наблюдала за ним из-под полуопущенных ресниц, желая увидеть, как он будет есть. Наверняка, смакуя каждый кусочек…
Однако Майкл двинулся вокруг стола и встал напротив неё, свободной рукой забирая полупустой бокал.
- Иди сюда.
Он потянул её к себе, она соскользнула со стула и выпрямилась, уткнувшись носом ему в шею. Губы сами собой расплылись в довольную улыбку. Закрыв глаза, она глубоко вдохнула его запах, смешанный с ароматом апельсинов, витающим в воздухе. Сочетание получилось сладким и свежим, каким-то тропическим.
Он немного отстранился и провел гладкой апельсиновой долькой по её губам, побуждая их открыться. Она ощутила во рту ароматную мякоть и слегка надавила зубами, откусывая сочный кусочек. Прожевала, не открывая глаз. Проглотила. И осознала, что с детства не ела апельсинов. Сладкий, вкусный. Хотелось ещё.
Она толкнулась ртом в его руку, подхватывая оставшуюся часть, и не забыла слизать сок с его пальцев. Услышала его шепот:
- Не открывай глаза.
Он потянул её к дивану, усадил к себе на колени. В его руке откуда-то появилась ещё одна долька – видимо, захватил всю тарелку. Эту она проглотила целиком, и уже тянулась губами за следующей, но внезапно почувствовала, как ворот халата распахивается, открывая плечо. Она вздрогнула от ощущения влажной прохлады на коже – туда легла очередная долька. Его голова склонилась ближе, она ощутила мягкое касание его языка. Поцелуй. Легкий укус. Лижущий поцелуй. Долька пропала, его губы переместились на её шею, проводя влажную дорожку к подбородку, ещё выше, к губам. Он целовал её нежно и неторопливо, делился вкусом сладкого сока, затем захватил губы с большей настойчивостью. Отстранился. Вернулся, вложив ей в рот ещё одну дольку – и тут же снова поцеловал, попутно откусывая половину.
Она потерялась в вихре и тумане ощущений, уже не слыша и не замечая ничего, кроме его обжигающего дыхания, сильных рук и сладости апельсиновых поцелуев.
******** На следующий день по пути в Отдел Никита не испытывала печали или опустошения. Тело казалось обновленным и легким. А в душе обосновалось ставшее таким непривычным, почти забывшееся ощущение, что впереди ждет что-то волшебное и радостное, какое-то чудо…
Вечером Майкл обещал принести виноград...